пыщ-пыщ-пыщ
Вспомним народную мудростьмудруость - лучше поздно, чем никогда, если вспоминать о выкладывании фиков в срок не хватает ума 
С июньского феста. Спасибо всем, кто читал и комментировал, мимими.
Название: Я знаю, что я все знаю
Автор: Фей~
Пейринг/персонажи: Имаёши/Касамацу, Мияджи Киёши, Окамура Кеничи, Момои Сацуки, Хигучи Шота
Выпавшая в лотерее цитата-ключ: У гениальности есть побочные эффекты. House MD
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма, хёрт-комфорт
Размер: мини, 3144 слова
Саммари: Последствия глупости неизбежны, но последствия чрезмерного расчета куда как болезненнее.
Дисклеймер: Все принадлежит Фуджимаки Тадоши
Предупреждения: пост-матч с Бармаглотами
читать дальшеЗа десять часов в комнате ничего не изменилось. Стол, стул, пара футболок на спинке, неубранный футон, приоткрытая дверца шкафа. Имаёши изменился очень.
Снова заходить сюда было странно и страшно, словно возвращаться из другого мира после многих лет. Закатное солнце светило прямо в окно, рыжило пол сквозь жалюзи; утром, когда Имаёши уходил, здесь всё было серо. Сейчас даже воздух пах иначе, духотой и пылью. Имаёши открыл окно и лег на футон. Под веки как песка насыпали, пришлось стянуть очки и тереть глаза, пока они не заслезились. Впервые за день.
Отец, конечно, уже знал, Миюки тоже. Знали в университете и в Тоо, наверняка смотрели матч по ТВ. Ну и плевать.
Имаёши знал, что должен встать и переодеться, разобрать сумку с формой, сходить в душ и почистить зубы. Темнота сгущалась по углам, убаюкивала. Он накинул на себя одеяло, закрыл глаза и заснул.
Проснулся он ночью, от жары и неудобной позы, чувствуя себя разбитым, но бодрым. За окном оглушительно трещали сверчки, на небе проглядывали редкие звезды. Имаёши потянулся к своей сумке, за лямку подтащил ее к себе и наощупь достал телефон. Цифры расплывались неряшливыми мазками, пришлось долго вглядываться, чтобы их разобрать. Половина третьего ночи.
Он сел на футоне, прислонившись спиной к стене, повертел в руках телефон. Верхняя крышка была поцарапанной, задняя панель прилегала неплотно, и Имаёши привычно пощелкал отстающим углом. Он хотел поговорить с кем-то, ему были нужны слова и живое общение, и в то же время не хотел вспоминать ту единственную тему, которая, он был уверен, будет всплывать во всех разговорах ближайший месяц. Имаёши открыл телефон, пролистал список вызовов. Последний контакт призывно светился синим выделенным фоном.
Имаёши задумался, поглаживая кнопку вызова. Не то чтобы он смущался звонить людям в три часа ночи. Не то чтобы кто-то из его знакомых мог отказать ему в такой малости.
Время шло, Имаёши сидел и не решался позвонить Касамацу Юкио, боясь услышать в его голосе сожаление.
«Все нормально», сказал он сразу после игры, и команда отстраненно, несогласно молчала.
Они расстались у входа в парк, немые и бледные. Окамура ушел раньше всех, пробормотав на прощание что-то, похожее на «увидимся». Мияджи клокотал от злости и жмурился так сильно, что слезы дрожали на светлых ресницах. Хигучи едва заметно поклонился и растворился в толпе. Касамацу держал спину неестественно ровно и смотрел прямо перед собой. Имаёши впервые в жизни старался избегать чужих взглядов.
Та игра была стремительной и в то же время тянулась целую вечность. До последней минуты казалось, что они смогут отыграть очки, найдут слабое место противника и ударят по нему решительно и быстро, и выйдут из игры героями. К тому времени, как прозвучал финальный свисток, Имаёши едва стоял на ногах от усталости и бессильной злобы, и все равно был не готов уйти с площадки. Игра не могла закончиться так. Имаёши не верил, что она закончилась так.
Небо понемногу серело, а Имаёши все сидел и крутил в руках телефон, поглаживая нагревшуюся крышку. В конце концов, Касамацу сейчас не легче. Он не обязан его утешать. Имаёши очистил список вызовов. Телефон шлепнулся на подушку с легким хлопком.
***
В первый раз Касамацу, конечно же, отказался.
— Только первый курс, а ты уже строишь грандиозные планы? На меня не рассчитывай, Имаёши, — сказал он тогда. Касамацу привычно хмурился, но, в общем, университет, избавив от чрезмерной ответственности, явно пошел ему на пользу. Рукава его рубашки были подвернуты, открывая несерьезные нитяные браслеты на запястье. За его спиной висел плакат: «Будь собран, первокурсник!», и Касамацу был ему живой иллюстрацией, как и в старшей школе.
Имаёши ничуть не расстроился — первая попытка все равно была рассчитана только на то, чтобы прощупать почву. А такой спокойный отказ вообще можно было не принимать во внимание. Имаёши боролся с соблазном посмотреть, как Касамацу отреагирует, если сказать, что он круто выглядит. Воображение приятно пасовало, и отступил Имаёши только из-за этого.
В четвертый раз (в библиотеке, у стеллажей с инженерными журналами) Касамацу сдался.
— Зачем, по-твоему, команде два разыгрывающих защитника? — его тон не сулил ничего хорошего, но Имаёши понимал: начал вникать — значит, уже согласен. Касамацу оторвал наконец взгляд от бумаги : — Ты бы лучше искал мощный центр, американцы наверняка огромные.
— Уже нашел. Окамура Кеничи, бывший капитан Йосен, — Имаёши улучил момент и сел напротив, сложив перед собой руки и слегка наклонившись над столом. — Он тоже в Токио, в Софийском. Согласился, между прочим, с радостью.
***
Кофе закончился неделю назад, но Имаёши всё забывал купить новую пачку: мозг работал на чистом адреналине, на предвкушении игры и победы. В холодильнике нашлась початая и уже выдохшаяся бутылка с энергетиком, которая осталась с последнего зачёта. От сладкой водички мутило, но доза кофеина была важнее.
В крохотной кухоньке было темно, только отсветы уличных огней обозначали контуры предметов.
Часы на микроволновке тускло мигали минутами, за окном начинала кипеть жизнь — квартирка была в тихом районе, и такие оживленные улицы здесь были только по утрам.
В шесть ноль семь Имаёши встал и принес телефон. Некоторые вещи лучше не откладывать на потом.
Касамацу ответил с третьего гудка.
— Да? — Он говорил хрипло, но бодро.
— Доброе утро, Касамацу-кун.
— Ну надо же. Я ждал звонка ночью.
— Увы, я спал, как младенец.
Помолчали. Имаёши не привык спрашивать напрямую, и не знал, как делать это сейчас. Но Касамацу, кажется, понял все сам:
— Потом будет лучше. Через пару дней, может, неделю.
— Сейчас мне кажется, что я не такой толстокожий, как Касамацу-кун.
— В трубке неожиданно весело фыркнули.
— Я рыдал, как девчонка, когда мы вам проиграли на Интерхае. Думал, что это моя вина. Что был недостаточно хорош.
Имаёши нахмурился. Как реагировать на такие признания он не знал тоже.
— Мы и не были достаточно хороши, — Слова, которые никогда не скажешь сокоманднику, если хочешь приободрить. Зато единственно честные.
Телефон нагрелся от щеки, ладони и дыхания, и голос Касамацу тоже стал мягче.
— От этого не умирают.
— От этого не легче.
***
Покрытие уличной площадки пахло горячей резиной. Солнце слепило глаза, пот тек градом, и майка липла к телу, как приклеенная.
Имаёши жмурился сильнее обычного: игра не шла, поймать чужой ритм и притереться к бывшим противникам было сложно, понимание чужой игры выскальзывало из рук, как живая рыба. Даже пальцы покалывало от восторга.
— Перерыв!
Мияджи под кольцом подхватил мяч рукой и утер пот краем футболки. Касамацу подошел к скамейке и вытащил из-под нее припрятанную от солнца воду. Его футболка была ярко-синей, выбранной не иначе как по привычке. Имаёши заметил, что у Касамацу подрагивают руки и икры — час на непривычной позиции измотал бы кого угодно. Найти атакующего защитника среди прошлогодних выпускников оказалось нелегкой задачей.
Приложив пару раз холодную бутылку к шее, Касамацу сделал пару длинных глотков и вылил остатки на затылок. Встряхнул ногами.
— Имаёши, ищи атакующего защитника, сам видишь — я не вытягиваю с задней линии. И подавай на Мияджи выше, ему неудобно. — По его виску скатилась большая капля, и Имаёши проводил ее задумчивым взглядом.
— Так точно, мой капитан, — Имаёши коснулся пальцами дужки очков, шутливо козырнув. В голову пришла гениальная в своей безумности идея. Даже две.
***
Через три дня после игры Касамацу стоял на его пороге, прижимая к груди тяжелый непрозрачный пакет.
В нём оказались четыре бутылки дешевого джин-тоника (Имаёши не постеснялся оттянуть край, пока Касамацу разувался), а причина, по которой тот пришел, была до неприличия проста:
— Момои-сан позвонила. Ты не ходишь на занятия.
— И откуда бы Момои-сан об этом знать?
Касамацу безразлично пожал плечами и наклонился, ставя ботинки.
— А откуда она знает все остальное?
Имаёши только вздохнул — действительно, глупый вопрос.
На кухне стоял только один колченогий стул (второй пару недель назад сломал Окамура, заглянувший после тренировки), поэтому Имаёши кивнул в сторону комнаты. Там было неубрано, но и гостей он не ждал.
С крышками пришлось повозиться: в этой квартире Имаёши жил всего три месяца и не успел еще разжиться открывалкой. Молчание все сгущалось, вовсе не мирное, вязкое. Имаёши не знал, как начать разговор, Касамацу казался слишком мрачным и сосредоточенным, чтобы пытаться. Он поднял скомканное одеяло, убрал пару футболок со стула и подтянул его ближе к футону.
Имаёши поглаживал горлышки бутылок, чувствуя себя на редкость глупо. Конденсат собирался крупными холодными каплями. На языке вертелись слова, для которых было не время и не место.
Касамацу накинул на футон покрывало. Не дожидаясь, пока оно осядет пузырем, Имаёши сел — на середину, оставив не так много места для Касамацу — и вытянул ноги.
— Чувствуй себя как дома, Касамацу-кун.
Первый глоток обжег горло, от второго выдох стал ледяным, а после третьего неуместные порывы начали отпускать.
Первую бутылку выпили молча, а вот потянувшись ко второй, Имаёши не выдержал:
— Где я ошибся?
Касамацу громко выдохнул. Казалось, он ждал этого вопроса, но совершенно не обрадовался, что тот все-таки прозвучал.
— Имаёши, ты не похож на человека, который взвалит на себя все грехи. Тебя никто не винит даже. В чем дело?
— Не знаю. Не могу заснуть, потому что вспоминаю игру и свои ошибки. Хочу знать, где был не прав, — Имаёши не был уверен, говорит ли в нём джин или эмоции, но отступать не хотел.
— Тебя губит твоя самоуверенность. — Касамацу отхлебнул с видом, никак не сочетавшимся с хорошим учеником и капитаном спортивной команды. Даже не поморщился от большого глотка. — Наверное, это оттого, что ты слишком умный.
— Нельзя быть слишком умным, Касамацу-кун, — Мысли плавали в приятном киселе, и слова срывались с губ почти по своей воле.
— Можно-можно. Это как лекарство. Нельзя принимать больше назначенного, иначе… — Касамацу неопределенно поводил рукой, пытаясь подобрать окончание фразы.
— Побочные эффекты?
— Точно, они, — Касамацу щелкнул пальцами. Похоже, Имаёши его переоценил: Касамацу изрядно набрался, хотя алкоголь действовал на него как-то странно.
— И каковы будут рекомендации Касамацу-сенсея? — Имаёши казалось, что он не до конца улавливает суть разговора, и все же тот его изрядно веселил.
— А? — Касамацу оглянулся, как будто только что понял, что рядом кто-то есть. — А. Поменьше думай. Не на площадке то есть, на площадке думай, — а в жизни.
Касамацу поморщился и сглотнул. Похоже, джин просился обратно, обжигая ему пищевод и горло.
Потолок начал кружится, как на дурной детской карусели. К горлу подступил комок, но Имаёши медленно понимал, что должен сказать что-то важное.
— Я знаю, что ничего не знаю.
— Спорить готов, ты в это не веришь.
Всё веселье резко пропало. Имаёши сжал горлышко, так сильно, что заболели пальцы. Этими словами Касамацу его как за нутро схватил и крепко сжал. Захотелось сказать что-нибудь хлесткое, очертить границу неприкосновенности мыслей, но как назло в голову ничего не шло, кроме глупой пьяной обиды и злости. А может, и не хотелось ничего очерчивать, только Имаёши сам пока того не понимал.
Касамацу не заметил, как Имаёши напрягся.
— Да ничего, так многие думают. Ты, наверное, просто никогда не…
— А что ты никогда не? О любовных неудачах доблестного капитана ходят легенды, — оборвал Имаёши . Это было мелко и несерьезно, но все лучше, чем выслушивать догадки о том, что происходит у него в голове.
Касамацу отвел взгляд, как будто пытаюсь понять, верно ли понял намек.
— Кисе растрепал?
— И Аомине. — Имаёши прищурился, пытаясь в темноте разобрать реакцию на свои слова.
Касамацу смотрел с удивлением, но без обиды. Странное было чувство, Имаёши и радовался этому, и хотел узнать, как далеко ему позволят зайти. В глазах Касамацу ответ найти не удалось, хотя Имаёши очень старался.
Он попробовал снова:
— Следил бы ты за своим кохаем.
Касамацу сделал еще один глоток и покачал головой.
— Да какая уже разница. И он не со зла, просто… меры не знает, — Имаёши следил за губами Касамацу, а не за словами, и смысл фразы понял не сразу. Потому и ответил после долгой паузы:
— Да. Я тоже.
Комната крутнулась перед глазами — джин-тоник взял свое — в самый неподходящий момент, и Имаёши угодил губами Касамацу в скулу. Кожа была гладкой и едва уловимо пахла чем-то свежим, как будто Касамацу совсем недавно побрился. Имаёши вдохнул глубоко и провел пару раз носом от уголка губ до мочки уха, лизнул проступившие на щеке желваки.
В голове помутилось от вседозволенности и близости горячего, желанного тела. Губы горели огнем, а на изнанке век плясали звезды. Касамацу сидел прямо, а дышал шумно, как после пробежки, но отстраниться не пытался.
Имаёши поднял подрагивающую руку и положил Касамацу на щеку, разворачивая его лицо к себе, едва прикасаясь, поглаживая. Поцеловал неплотно сжатые губы, прикусил и лизнул верхнюю, и почувствовал ладонь на животе. Прежде чем он успел увлечься, его мягко оттолкнули.
— Я подумаю, ладно? — Касамацу медленно встал, поправив за собой покрывало. Он явно старался не оборачиваться, даже когда прощался.
Имаёши отвернулся от двери до того, как она захлопнулась.
***
— Хигучи Шота, — Имаёши улыбался.
— Это кто? — Мияджи сжимал зубами моток тейпа, и фраза вышла едва неразборчивой. Он сосредоточенно натягивал фиксатор колена, то и дело откидывая с глаз нависшую челку. Имаёши машинально повторил и подумал, что давно пора подстричься.
— Наш тяжелый форвард.
— Кто?
— Тя-же-лый-фор-вард, — Имаёши повтор по слогам, растягивая гласные даже сильнее обычного. Акцент так казался еще выразительнее, но все расслышали и с первого раза.
— Да, мы поняли. Только не помню его в командах старших школ. Ты проверил, он хоть играть умеет?
— Твое недоверие убивает, Касамацу-кун.
— Я о нем тоже ничего не слышал. Где ты его откопал?
— Постоянно забываю, что у других команд нет менеджера, подобного чудному менеджеру Тоо. Вы за новостями других команд следите или надеетесь на счастливый случай? Хигучи Шота — бывший менеджер команды Ракузан.
— Что ж ты сразу не сказал, что подходят все? — Касамацу мрачно растирал икру. — В Кайджо был парень, который следил за инвентарем. Я бы его позвал.
Имаёши улыбнулся шире, покивал в ответ на колкость.
— Сарказм не подходит хорошим парням, Касамацу-кун. Имей вы доступ к мудрости Момои-сан, то знали бы, что Хигучи-кун — бывший тяжелый форвард второго состава. Увы, он не смог конкурировать с Небуей Эйкичи и стал менеджером команды.
— И ты думаешь, парень, который не тренировался больше года, — хороший выбор? — Окамура тоже не выглядел уверенным. Кажется, игроки, которые бросают команду, не вызывали у него доверия.
— О, он тренировался, будьте уверены. Мы договорились, что он придет в три. Посмотрим на него в деле, — Имаёши осмотрел неуверенные лица команды и поднял руки защитным жестом: — Под мою ответственность.
Хигучи пришел минута в минуту, как будто дежурил за углом с секундомером. Поклонился, представившись. Касамацу и Окамура встали со скамейки. Их место тут же заняла аккуратная спортивная сумка. Хигучи сел, достал из нее кроссовки (почти такие же, какие были на нем), набор эластичных фиксаторов для суставов, два сложенных в герметичные пакеты полотенца (одно он сразу вернул на место, потеснив маленькую аптечку). Мияджи смотрел на Хигучи, на его аккуратную прическу и экономные движения со странным, завороженным выражением на лице.
В груди играло сладкое предвкушение, Имаёши видел игру Хигучи в записи и знал, что тот идеально впишется в команду. Осталось убедить в этом остальных.
— Давайте два на два. Посмотрим, как пойдет.
— Чур я в игре, — Окамура выдвинулся вперед. Он косился на Хигучи с явным недоверием.
— Я посижу, — Мияджи отсалютовал бутылкой.
Разыгрывать мяч не стали. Начинал Касамацу, дрибблингом, — Имаёши уступил право первого паса, не намекая на фору — вслух. Окамура стоял под кольцом настоящей горой и почти устрашал.
Стук мяча был глухим и ритмичным, таким четким, что почти завораживал. Касамацу был хорошим разыгрывающим и, будь Имаёши чуть менее настроен на эффектную победу, несомненно смог бы обойти его слева.
В этот раз мяч Имаёши все-таки перехватил. Он надеялся, что Хигучи поймет всё правильно и успеет пройти к кольцу. Успел. Его движения были выверенными и отточенными не одной тренировкой. Обернувшись на возглас, Хигучи принял пас, подпрыгнул и положил мяч в корзину левой — мимо руки Окамуры, красиво и гладко, как в учебнике.
Окамура усмехнулся и хлопнул Хигучи по плечу.
— Неплохо. Но если бы я знал, что ты левша, перехватил бы, - Все прошло даже быстрее, чем Имаёши рассчитывал.
Подошел Мияджи — представиться. Остаток дня игра шла как по маслу.
***
Старая дверь тонко скрипнула. Имаёши привык, а Касамацу недоуменно оглянулся.
— Смазать бы.
— Ага, — Имаёши стоял, сложив руки на груди. Воспоминания о прошлом вечере отдавали не стыдом, но жгучим разочарованием, как будто ему не дали что-то обещанное.
— Я пришел поговорить, — у Касамацу был усталый, но решительный взгляд. Синяки под его глазами так и кричали о важности принятых решений.
— Я слушаю.
— Как и пол лестничной клетки. Имаёши, не дури, не понравится разговор — я тут же уйду.
Дальше стоять так было просто глупо, и Имаёши посторонился. Он не боялся выходить против сильнейших противников, но сейчас чувствовал, как потеют ладони.
Касамацу разулся и повесил на единственный свободный крючок влажную ветровку. На улице лило с самого утра.
— Будешь чай? — Эти пару минут были необходимы, чтобы собраться с мыслями. Это согласие? Окончательный отказ? Почему так скоро? На первый взгляд Касамацу был прост, как баскетбольный мяч, но только на первый.
— Буду.
— Проходи тогда. Я сейчас принесу.
На кухне пахло озоном и мокрым асфальтом — окно стояло открытым с ночи. На подоконник накапало, какие-то распечатки безнадежно испортились. Старый электрический чайник, доставшийся от прежних жильцов, грелся медленно, надсадно хрипя. Имаёши он никогда не нравился, но сейчас давал время подумать или хотя бы просто успокоится. Он сглупил вчера, это очевидно, надо было подождать и уж точно не лезть без объяснений.
Впервые Имаёши размышлял о последствиях своих поступков, когда те уже были сделаны и не было шанса хоть что-то переиграть.
В стенном шкафчике нашелся даже простенький поднос, на котором уместились две чашки и миска с консервированной дыней.
Когда Имаёши зашел, Касамацу опять наводил порядок у него в комнате. Это становилось доброй традицией, и Имаёши только вздохнул.
— Бесит? — Касамацу кивнул подбородком на мятую футболку в своих руках, которую складывал вдвое. — Извини, привык за младшими разгребать.
— Что ты, Касамацу-кун, как можно. Хочешь посуду вымыть?
— Не наглей, — последняя футболка упала на стопку точно таких же. Не идеально ровно, но все равно: комната стала выглядеть куда как опрятнее.
Сели в полуметре друг от друга — совсем не как в прошлый раз. Имаёши лениво размышлял: это из-за того, что сейчас между ними висела большая недоговоренность, или из-за того, что тогда стояли четыре бутылки джин-тоника, которые примиряли и не с такими разногласиями. Вопрос был с подвохом: положительный ответ огорчал в обоих случаях.
Молчание не тяготило, но Имаёши чувствовал дрожь в животе, как перед самой важной игрой. Слова пришли сами, когда Касамацу повернулся к нему.
— Ты мне всегда нравился. Еще со старшей школы. Только я не понимал, как ты мне нравишься и что с этим делать, — Имаёши говорил быстро и бессвязно, зная, что если начнет задумываться над тем, что говорит, продолжить не сможет.
— А я тебя в средней школе терпеть не мог, — Касамацу усмехнулся и потер с нажимом лоб. — И когда мы только начали тренироваться — тоже. А потом что-то…
Касамацу дернул плечом и медленно потянулся к нему, как будто сам в себе был не уверен. Он переводил взгляд с губ Имаёши на глаза, и его ресницы — короткие, густые, даже в очках такое не заметишь, не уткнувшись носом в нос — неуверенно дрожали. Имаёши не двигался, замер, застыл, как в засаде.
Чужие губы оказались неожиданно горячими (Имаёши вздрогнул, когда почувствовал их) и чуть шершавыми из-за обветренной кожи. Касамацу ничего не делал, только прижимался легко, то ли не зная, что делать дальше, то ли сомневаясь, стоит ли.
Оконная створка качнулась от порыва ветра. Пара ледяных капель упали Имаёши за воротник, заставив вздрогнуть от неожиданности. И почти сразу на шею опустилась горячая сухая ладонь, согревая и обжигая.
Из-за холодного, влажного воздуха у Имаёши не гнулись кончики пальцев, но от жара, собравшегося в животе, выступала испарина. Возбуждение было странным, легким, но никак не отпускающим. Дужка очков съезжала с мокрого носа, и Имаёши совсем их стянул. Предметы тут же утратили свои очертания, став такими же беспорядочными, как и мысли. Столько всего нужно было сделать, сказать, обсудить, спросить и потребовать.
На колено опустилась горячая ладонь. Ну ладно. Подумает после.
А сейчас для спокойствия хватало одного Касамацу рядом.
С июньского феста. Спасибо всем, кто читал и комментировал, мимими. Название: Я знаю, что я все знаю
Автор: Фей~
Пейринг/персонажи: Имаёши/Касамацу, Мияджи Киёши, Окамура Кеничи, Момои Сацуки, Хигучи Шота
Выпавшая в лотерее цитата-ключ: У гениальности есть побочные эффекты. House MD
Тип: слэш
Рейтинг: PG-13
Жанр: драма, хёрт-комфорт
Размер: мини, 3144 слова
Саммари: Последствия глупости неизбежны, но последствия чрезмерного расчета куда как болезненнее.
Дисклеймер: Все принадлежит Фуджимаки Тадоши
Предупреждения: пост-матч с Бармаглотами
читать дальшеЗа десять часов в комнате ничего не изменилось. Стол, стул, пара футболок на спинке, неубранный футон, приоткрытая дверца шкафа. Имаёши изменился очень.
Снова заходить сюда было странно и страшно, словно возвращаться из другого мира после многих лет. Закатное солнце светило прямо в окно, рыжило пол сквозь жалюзи; утром, когда Имаёши уходил, здесь всё было серо. Сейчас даже воздух пах иначе, духотой и пылью. Имаёши открыл окно и лег на футон. Под веки как песка насыпали, пришлось стянуть очки и тереть глаза, пока они не заслезились. Впервые за день.
Отец, конечно, уже знал, Миюки тоже. Знали в университете и в Тоо, наверняка смотрели матч по ТВ. Ну и плевать.
Имаёши знал, что должен встать и переодеться, разобрать сумку с формой, сходить в душ и почистить зубы. Темнота сгущалась по углам, убаюкивала. Он накинул на себя одеяло, закрыл глаза и заснул.
Проснулся он ночью, от жары и неудобной позы, чувствуя себя разбитым, но бодрым. За окном оглушительно трещали сверчки, на небе проглядывали редкие звезды. Имаёши потянулся к своей сумке, за лямку подтащил ее к себе и наощупь достал телефон. Цифры расплывались неряшливыми мазками, пришлось долго вглядываться, чтобы их разобрать. Половина третьего ночи.
Он сел на футоне, прислонившись спиной к стене, повертел в руках телефон. Верхняя крышка была поцарапанной, задняя панель прилегала неплотно, и Имаёши привычно пощелкал отстающим углом. Он хотел поговорить с кем-то, ему были нужны слова и живое общение, и в то же время не хотел вспоминать ту единственную тему, которая, он был уверен, будет всплывать во всех разговорах ближайший месяц. Имаёши открыл телефон, пролистал список вызовов. Последний контакт призывно светился синим выделенным фоном.
Имаёши задумался, поглаживая кнопку вызова. Не то чтобы он смущался звонить людям в три часа ночи. Не то чтобы кто-то из его знакомых мог отказать ему в такой малости.
Время шло, Имаёши сидел и не решался позвонить Касамацу Юкио, боясь услышать в его голосе сожаление.
«Все нормально», сказал он сразу после игры, и команда отстраненно, несогласно молчала.
Они расстались у входа в парк, немые и бледные. Окамура ушел раньше всех, пробормотав на прощание что-то, похожее на «увидимся». Мияджи клокотал от злости и жмурился так сильно, что слезы дрожали на светлых ресницах. Хигучи едва заметно поклонился и растворился в толпе. Касамацу держал спину неестественно ровно и смотрел прямо перед собой. Имаёши впервые в жизни старался избегать чужих взглядов.
Та игра была стремительной и в то же время тянулась целую вечность. До последней минуты казалось, что они смогут отыграть очки, найдут слабое место противника и ударят по нему решительно и быстро, и выйдут из игры героями. К тому времени, как прозвучал финальный свисток, Имаёши едва стоял на ногах от усталости и бессильной злобы, и все равно был не готов уйти с площадки. Игра не могла закончиться так. Имаёши не верил, что она закончилась так.
Небо понемногу серело, а Имаёши все сидел и крутил в руках телефон, поглаживая нагревшуюся крышку. В конце концов, Касамацу сейчас не легче. Он не обязан его утешать. Имаёши очистил список вызовов. Телефон шлепнулся на подушку с легким хлопком.
***
В первый раз Касамацу, конечно же, отказался.
— Только первый курс, а ты уже строишь грандиозные планы? На меня не рассчитывай, Имаёши, — сказал он тогда. Касамацу привычно хмурился, но, в общем, университет, избавив от чрезмерной ответственности, явно пошел ему на пользу. Рукава его рубашки были подвернуты, открывая несерьезные нитяные браслеты на запястье. За его спиной висел плакат: «Будь собран, первокурсник!», и Касамацу был ему живой иллюстрацией, как и в старшей школе.
Имаёши ничуть не расстроился — первая попытка все равно была рассчитана только на то, чтобы прощупать почву. А такой спокойный отказ вообще можно было не принимать во внимание. Имаёши боролся с соблазном посмотреть, как Касамацу отреагирует, если сказать, что он круто выглядит. Воображение приятно пасовало, и отступил Имаёши только из-за этого.
В четвертый раз (в библиотеке, у стеллажей с инженерными журналами) Касамацу сдался.
— Зачем, по-твоему, команде два разыгрывающих защитника? — его тон не сулил ничего хорошего, но Имаёши понимал: начал вникать — значит, уже согласен. Касамацу оторвал наконец взгляд от бумаги : — Ты бы лучше искал мощный центр, американцы наверняка огромные.
— Уже нашел. Окамура Кеничи, бывший капитан Йосен, — Имаёши улучил момент и сел напротив, сложив перед собой руки и слегка наклонившись над столом. — Он тоже в Токио, в Софийском. Согласился, между прочим, с радостью.
***
Кофе закончился неделю назад, но Имаёши всё забывал купить новую пачку: мозг работал на чистом адреналине, на предвкушении игры и победы. В холодильнике нашлась початая и уже выдохшаяся бутылка с энергетиком, которая осталась с последнего зачёта. От сладкой водички мутило, но доза кофеина была важнее.
В крохотной кухоньке было темно, только отсветы уличных огней обозначали контуры предметов.
Часы на микроволновке тускло мигали минутами, за окном начинала кипеть жизнь — квартирка была в тихом районе, и такие оживленные улицы здесь были только по утрам.
В шесть ноль семь Имаёши встал и принес телефон. Некоторые вещи лучше не откладывать на потом.
Касамацу ответил с третьего гудка.
— Да? — Он говорил хрипло, но бодро.
— Доброе утро, Касамацу-кун.
— Ну надо же. Я ждал звонка ночью.
— Увы, я спал, как младенец.
Помолчали. Имаёши не привык спрашивать напрямую, и не знал, как делать это сейчас. Но Касамацу, кажется, понял все сам:
— Потом будет лучше. Через пару дней, может, неделю.
— Сейчас мне кажется, что я не такой толстокожий, как Касамацу-кун.
— В трубке неожиданно весело фыркнули.
— Я рыдал, как девчонка, когда мы вам проиграли на Интерхае. Думал, что это моя вина. Что был недостаточно хорош.
Имаёши нахмурился. Как реагировать на такие признания он не знал тоже.
— Мы и не были достаточно хороши, — Слова, которые никогда не скажешь сокоманднику, если хочешь приободрить. Зато единственно честные.
Телефон нагрелся от щеки, ладони и дыхания, и голос Касамацу тоже стал мягче.
— От этого не умирают.
— От этого не легче.
***
Покрытие уличной площадки пахло горячей резиной. Солнце слепило глаза, пот тек градом, и майка липла к телу, как приклеенная.
Имаёши жмурился сильнее обычного: игра не шла, поймать чужой ритм и притереться к бывшим противникам было сложно, понимание чужой игры выскальзывало из рук, как живая рыба. Даже пальцы покалывало от восторга.
— Перерыв!
Мияджи под кольцом подхватил мяч рукой и утер пот краем футболки. Касамацу подошел к скамейке и вытащил из-под нее припрятанную от солнца воду. Его футболка была ярко-синей, выбранной не иначе как по привычке. Имаёши заметил, что у Касамацу подрагивают руки и икры — час на непривычной позиции измотал бы кого угодно. Найти атакующего защитника среди прошлогодних выпускников оказалось нелегкой задачей.
Приложив пару раз холодную бутылку к шее, Касамацу сделал пару длинных глотков и вылил остатки на затылок. Встряхнул ногами.
— Имаёши, ищи атакующего защитника, сам видишь — я не вытягиваю с задней линии. И подавай на Мияджи выше, ему неудобно. — По его виску скатилась большая капля, и Имаёши проводил ее задумчивым взглядом.
— Так точно, мой капитан, — Имаёши коснулся пальцами дужки очков, шутливо козырнув. В голову пришла гениальная в своей безумности идея. Даже две.
***
Через три дня после игры Касамацу стоял на его пороге, прижимая к груди тяжелый непрозрачный пакет.
В нём оказались четыре бутылки дешевого джин-тоника (Имаёши не постеснялся оттянуть край, пока Касамацу разувался), а причина, по которой тот пришел, была до неприличия проста:
— Момои-сан позвонила. Ты не ходишь на занятия.
— И откуда бы Момои-сан об этом знать?
Касамацу безразлично пожал плечами и наклонился, ставя ботинки.
— А откуда она знает все остальное?
Имаёши только вздохнул — действительно, глупый вопрос.
На кухне стоял только один колченогий стул (второй пару недель назад сломал Окамура, заглянувший после тренировки), поэтому Имаёши кивнул в сторону комнаты. Там было неубрано, но и гостей он не ждал.
С крышками пришлось повозиться: в этой квартире Имаёши жил всего три месяца и не успел еще разжиться открывалкой. Молчание все сгущалось, вовсе не мирное, вязкое. Имаёши не знал, как начать разговор, Касамацу казался слишком мрачным и сосредоточенным, чтобы пытаться. Он поднял скомканное одеяло, убрал пару футболок со стула и подтянул его ближе к футону.
Имаёши поглаживал горлышки бутылок, чувствуя себя на редкость глупо. Конденсат собирался крупными холодными каплями. На языке вертелись слова, для которых было не время и не место.
Касамацу накинул на футон покрывало. Не дожидаясь, пока оно осядет пузырем, Имаёши сел — на середину, оставив не так много места для Касамацу — и вытянул ноги.
— Чувствуй себя как дома, Касамацу-кун.
Первый глоток обжег горло, от второго выдох стал ледяным, а после третьего неуместные порывы начали отпускать.
Первую бутылку выпили молча, а вот потянувшись ко второй, Имаёши не выдержал:
— Где я ошибся?
Касамацу громко выдохнул. Казалось, он ждал этого вопроса, но совершенно не обрадовался, что тот все-таки прозвучал.
— Имаёши, ты не похож на человека, который взвалит на себя все грехи. Тебя никто не винит даже. В чем дело?
— Не знаю. Не могу заснуть, потому что вспоминаю игру и свои ошибки. Хочу знать, где был не прав, — Имаёши не был уверен, говорит ли в нём джин или эмоции, но отступать не хотел.
— Тебя губит твоя самоуверенность. — Касамацу отхлебнул с видом, никак не сочетавшимся с хорошим учеником и капитаном спортивной команды. Даже не поморщился от большого глотка. — Наверное, это оттого, что ты слишком умный.
— Нельзя быть слишком умным, Касамацу-кун, — Мысли плавали в приятном киселе, и слова срывались с губ почти по своей воле.
— Можно-можно. Это как лекарство. Нельзя принимать больше назначенного, иначе… — Касамацу неопределенно поводил рукой, пытаясь подобрать окончание фразы.
— Побочные эффекты?
— Точно, они, — Касамацу щелкнул пальцами. Похоже, Имаёши его переоценил: Касамацу изрядно набрался, хотя алкоголь действовал на него как-то странно.
— И каковы будут рекомендации Касамацу-сенсея? — Имаёши казалось, что он не до конца улавливает суть разговора, и все же тот его изрядно веселил.
— А? — Касамацу оглянулся, как будто только что понял, что рядом кто-то есть. — А. Поменьше думай. Не на площадке то есть, на площадке думай, — а в жизни.
Касамацу поморщился и сглотнул. Похоже, джин просился обратно, обжигая ему пищевод и горло.
Потолок начал кружится, как на дурной детской карусели. К горлу подступил комок, но Имаёши медленно понимал, что должен сказать что-то важное.
— Я знаю, что ничего не знаю.
— Спорить готов, ты в это не веришь.
Всё веселье резко пропало. Имаёши сжал горлышко, так сильно, что заболели пальцы. Этими словами Касамацу его как за нутро схватил и крепко сжал. Захотелось сказать что-нибудь хлесткое, очертить границу неприкосновенности мыслей, но как назло в голову ничего не шло, кроме глупой пьяной обиды и злости. А может, и не хотелось ничего очерчивать, только Имаёши сам пока того не понимал.
Касамацу не заметил, как Имаёши напрягся.
— Да ничего, так многие думают. Ты, наверное, просто никогда не…
— А что ты никогда не? О любовных неудачах доблестного капитана ходят легенды, — оборвал Имаёши . Это было мелко и несерьезно, но все лучше, чем выслушивать догадки о том, что происходит у него в голове.
Касамацу отвел взгляд, как будто пытаюсь понять, верно ли понял намек.
— Кисе растрепал?
— И Аомине. — Имаёши прищурился, пытаясь в темноте разобрать реакцию на свои слова.
Касамацу смотрел с удивлением, но без обиды. Странное было чувство, Имаёши и радовался этому, и хотел узнать, как далеко ему позволят зайти. В глазах Касамацу ответ найти не удалось, хотя Имаёши очень старался.
Он попробовал снова:
— Следил бы ты за своим кохаем.
Касамацу сделал еще один глоток и покачал головой.
— Да какая уже разница. И он не со зла, просто… меры не знает, — Имаёши следил за губами Касамацу, а не за словами, и смысл фразы понял не сразу. Потому и ответил после долгой паузы:
— Да. Я тоже.
Комната крутнулась перед глазами — джин-тоник взял свое — в самый неподходящий момент, и Имаёши угодил губами Касамацу в скулу. Кожа была гладкой и едва уловимо пахла чем-то свежим, как будто Касамацу совсем недавно побрился. Имаёши вдохнул глубоко и провел пару раз носом от уголка губ до мочки уха, лизнул проступившие на щеке желваки.
В голове помутилось от вседозволенности и близости горячего, желанного тела. Губы горели огнем, а на изнанке век плясали звезды. Касамацу сидел прямо, а дышал шумно, как после пробежки, но отстраниться не пытался.
Имаёши поднял подрагивающую руку и положил Касамацу на щеку, разворачивая его лицо к себе, едва прикасаясь, поглаживая. Поцеловал неплотно сжатые губы, прикусил и лизнул верхнюю, и почувствовал ладонь на животе. Прежде чем он успел увлечься, его мягко оттолкнули.
— Я подумаю, ладно? — Касамацу медленно встал, поправив за собой покрывало. Он явно старался не оборачиваться, даже когда прощался.
Имаёши отвернулся от двери до того, как она захлопнулась.
***
— Хигучи Шота, — Имаёши улыбался.
— Это кто? — Мияджи сжимал зубами моток тейпа, и фраза вышла едва неразборчивой. Он сосредоточенно натягивал фиксатор колена, то и дело откидывая с глаз нависшую челку. Имаёши машинально повторил и подумал, что давно пора подстричься.
— Наш тяжелый форвард.
— Кто?
— Тя-же-лый-фор-вард, — Имаёши повтор по слогам, растягивая гласные даже сильнее обычного. Акцент так казался еще выразительнее, но все расслышали и с первого раза.
— Да, мы поняли. Только не помню его в командах старших школ. Ты проверил, он хоть играть умеет?
— Твое недоверие убивает, Касамацу-кун.
— Я о нем тоже ничего не слышал. Где ты его откопал?
— Постоянно забываю, что у других команд нет менеджера, подобного чудному менеджеру Тоо. Вы за новостями других команд следите или надеетесь на счастливый случай? Хигучи Шота — бывший менеджер команды Ракузан.
— Что ж ты сразу не сказал, что подходят все? — Касамацу мрачно растирал икру. — В Кайджо был парень, который следил за инвентарем. Я бы его позвал.
Имаёши улыбнулся шире, покивал в ответ на колкость.
— Сарказм не подходит хорошим парням, Касамацу-кун. Имей вы доступ к мудрости Момои-сан, то знали бы, что Хигучи-кун — бывший тяжелый форвард второго состава. Увы, он не смог конкурировать с Небуей Эйкичи и стал менеджером команды.
— И ты думаешь, парень, который не тренировался больше года, — хороший выбор? — Окамура тоже не выглядел уверенным. Кажется, игроки, которые бросают команду, не вызывали у него доверия.
— О, он тренировался, будьте уверены. Мы договорились, что он придет в три. Посмотрим на него в деле, — Имаёши осмотрел неуверенные лица команды и поднял руки защитным жестом: — Под мою ответственность.
Хигучи пришел минута в минуту, как будто дежурил за углом с секундомером. Поклонился, представившись. Касамацу и Окамура встали со скамейки. Их место тут же заняла аккуратная спортивная сумка. Хигучи сел, достал из нее кроссовки (почти такие же, какие были на нем), набор эластичных фиксаторов для суставов, два сложенных в герметичные пакеты полотенца (одно он сразу вернул на место, потеснив маленькую аптечку). Мияджи смотрел на Хигучи, на его аккуратную прическу и экономные движения со странным, завороженным выражением на лице.
В груди играло сладкое предвкушение, Имаёши видел игру Хигучи в записи и знал, что тот идеально впишется в команду. Осталось убедить в этом остальных.
— Давайте два на два. Посмотрим, как пойдет.
— Чур я в игре, — Окамура выдвинулся вперед. Он косился на Хигучи с явным недоверием.
— Я посижу, — Мияджи отсалютовал бутылкой.
Разыгрывать мяч не стали. Начинал Касамацу, дрибблингом, — Имаёши уступил право первого паса, не намекая на фору — вслух. Окамура стоял под кольцом настоящей горой и почти устрашал.
Стук мяча был глухим и ритмичным, таким четким, что почти завораживал. Касамацу был хорошим разыгрывающим и, будь Имаёши чуть менее настроен на эффектную победу, несомненно смог бы обойти его слева.
В этот раз мяч Имаёши все-таки перехватил. Он надеялся, что Хигучи поймет всё правильно и успеет пройти к кольцу. Успел. Его движения были выверенными и отточенными не одной тренировкой. Обернувшись на возглас, Хигучи принял пас, подпрыгнул и положил мяч в корзину левой — мимо руки Окамуры, красиво и гладко, как в учебнике.
Окамура усмехнулся и хлопнул Хигучи по плечу.
— Неплохо. Но если бы я знал, что ты левша, перехватил бы, - Все прошло даже быстрее, чем Имаёши рассчитывал.
Подошел Мияджи — представиться. Остаток дня игра шла как по маслу.
***
Старая дверь тонко скрипнула. Имаёши привык, а Касамацу недоуменно оглянулся.
— Смазать бы.
— Ага, — Имаёши стоял, сложив руки на груди. Воспоминания о прошлом вечере отдавали не стыдом, но жгучим разочарованием, как будто ему не дали что-то обещанное.
— Я пришел поговорить, — у Касамацу был усталый, но решительный взгляд. Синяки под его глазами так и кричали о важности принятых решений.
— Я слушаю.
— Как и пол лестничной клетки. Имаёши, не дури, не понравится разговор — я тут же уйду.
Дальше стоять так было просто глупо, и Имаёши посторонился. Он не боялся выходить против сильнейших противников, но сейчас чувствовал, как потеют ладони.
Касамацу разулся и повесил на единственный свободный крючок влажную ветровку. На улице лило с самого утра.
— Будешь чай? — Эти пару минут были необходимы, чтобы собраться с мыслями. Это согласие? Окончательный отказ? Почему так скоро? На первый взгляд Касамацу был прост, как баскетбольный мяч, но только на первый.
— Буду.
— Проходи тогда. Я сейчас принесу.
На кухне пахло озоном и мокрым асфальтом — окно стояло открытым с ночи. На подоконник накапало, какие-то распечатки безнадежно испортились. Старый электрический чайник, доставшийся от прежних жильцов, грелся медленно, надсадно хрипя. Имаёши он никогда не нравился, но сейчас давал время подумать или хотя бы просто успокоится. Он сглупил вчера, это очевидно, надо было подождать и уж точно не лезть без объяснений.
Впервые Имаёши размышлял о последствиях своих поступков, когда те уже были сделаны и не было шанса хоть что-то переиграть.
В стенном шкафчике нашелся даже простенький поднос, на котором уместились две чашки и миска с консервированной дыней.
Когда Имаёши зашел, Касамацу опять наводил порядок у него в комнате. Это становилось доброй традицией, и Имаёши только вздохнул.
— Бесит? — Касамацу кивнул подбородком на мятую футболку в своих руках, которую складывал вдвое. — Извини, привык за младшими разгребать.
— Что ты, Касамацу-кун, как можно. Хочешь посуду вымыть?
— Не наглей, — последняя футболка упала на стопку точно таких же. Не идеально ровно, но все равно: комната стала выглядеть куда как опрятнее.
Сели в полуметре друг от друга — совсем не как в прошлый раз. Имаёши лениво размышлял: это из-за того, что сейчас между ними висела большая недоговоренность, или из-за того, что тогда стояли четыре бутылки джин-тоника, которые примиряли и не с такими разногласиями. Вопрос был с подвохом: положительный ответ огорчал в обоих случаях.
Молчание не тяготило, но Имаёши чувствовал дрожь в животе, как перед самой важной игрой. Слова пришли сами, когда Касамацу повернулся к нему.
— Ты мне всегда нравился. Еще со старшей школы. Только я не понимал, как ты мне нравишься и что с этим делать, — Имаёши говорил быстро и бессвязно, зная, что если начнет задумываться над тем, что говорит, продолжить не сможет.
— А я тебя в средней школе терпеть не мог, — Касамацу усмехнулся и потер с нажимом лоб. — И когда мы только начали тренироваться — тоже. А потом что-то…
Касамацу дернул плечом и медленно потянулся к нему, как будто сам в себе был не уверен. Он переводил взгляд с губ Имаёши на глаза, и его ресницы — короткие, густые, даже в очках такое не заметишь, не уткнувшись носом в нос — неуверенно дрожали. Имаёши не двигался, замер, застыл, как в засаде.
Чужие губы оказались неожиданно горячими (Имаёши вздрогнул, когда почувствовал их) и чуть шершавыми из-за обветренной кожи. Касамацу ничего не делал, только прижимался легко, то ли не зная, что делать дальше, то ли сомневаясь, стоит ли.
Оконная створка качнулась от порыва ветра. Пара ледяных капель упали Имаёши за воротник, заставив вздрогнуть от неожиданности. И почти сразу на шею опустилась горячая сухая ладонь, согревая и обжигая.
Из-за холодного, влажного воздуха у Имаёши не гнулись кончики пальцев, но от жара, собравшегося в животе, выступала испарина. Возбуждение было странным, легким, но никак не отпускающим. Дужка очков съезжала с мокрого носа, и Имаёши совсем их стянул. Предметы тут же утратили свои очертания, став такими же беспорядочными, как и мысли. Столько всего нужно было сделать, сказать, обсудить, спросить и потребовать.
На колено опустилась горячая ладонь. Ну ладно. Подумает после.
А сейчас для спокойствия хватало одного Касамацу рядом.
@темы: kuroko no basuke, фандом подошел и ударил меня по лицу, фанфикшен из пяти букв