Итак, это драббл. Он ниачем, с минимальной художественной ценностью и смыслом. (Но мне не стыдно)
апд. совсем забыла. если вдруг найдется утренний имакасер из дежурки, который рассыпал сердца: спасибо, ты был очень вовремя.
За вычитку нечеловеческое спасибо Lisa_Lis
Пейринг: Имаёши/Касамацу
Жанр: типаюст, типадрама,
Размер: 1052 слова
читать дальшеНачало марта выдалось ненастным: солнце слепило, но не грело, ветер безжалостно забирался под пиджак, хлестал по щекам и трепал волосы. В непрогретых классах немели пальцы, и по вечерам, возвращаясь в общежитие, Имаёши пил обжигающий чай, больше сдирая воспаленное горло, чем согреваясь.
Серость неба соперничала с серостью мыслей.
Близились выпускные. Стопки тетрадей росли как сказочный бамбук. Для них бы тоже пришлось ломать крышу, если бы Имаёши каждый вечер не разбирал их, чтобы те не заслоняли экран. По вечерам звонил Касамацу. Тоже усталый, взвинченный, по горло занятый экзаменами, поступлением и тоской по баскетболу. Имаёши казалось, что после года непримиримого соперничества они понимают друг друга лучше, чем кто-либо другой.
Уборка была обязательной: в самый первый раз Имаёши попросил включить камеру, сказав, что плохо воспринимает слова, не видя собеседника. Касамацу недоверчиво хмыкнул, но послушно включил видео. Картинка мигнула пару раз и выровнялась, и Имаёши понял, как соврал: вникать в слова, когда так близко был Касамацу, пусть пятидюймовый и с запаздывающими движениями, было сложнее, чем казалось. Он подвигал экран ноутбука, чтобы голова попадала в кадр, — разношенная футболка задралась, а ворот криво съехал с одной ключицы. Имаёши спешно глотнул чаю и покивал: да, ужасная погода, нет, про шторм не знал, не простудись перед экзаменами, конечно-конечно, не лезу не в свое дело.
По жизни Имаёши старался не врать - недоговаривать было куда интереснее, - но этой весной лгал напропалую: про то, что поступление самая большая проблема. Самой большой проблемой была безответная влюбленность и сорок километров до Иокогамы.
По ночам теперь шли дожди, и тяжелые низкие тучи как будто сгустили воздух. Имаёши задыхался от холодных туманов и мыслей о будущем.
Касамацу стал звонить реже и говорить они стали меньше — зато встретились во вторые выходные марта, когда Касамацу приехал на день открытых дверей в университет. Имаёши пришел раньше уговоренного и считал капли, почками набухающие на светло-зеленой ограде баскетбольной площадки. На асфальте еще не просохли лужи после ночного дождя, как с неба снова закапало. Мелкие капли застилали очки, пришлось их снять и убрать в карман. Мир окончательно сплавился в серый ком. Подошедший Касамацу, в джинсах, но форменном пиджаке, выделялся и приковывал взгляд, как поплавок в прозрачной воде.
Дождь все набирал силу, и Имаёши ожидал, что Касамацу пришел только чтобы сказать, что сегодня, они, разумеется, не поиграют. И Касамацу сказал:
- Может, хотя бы поедим где-то?
Имаёши не отказался бы, даже если перед этим съел бы кита.
В бургерной было тепло и шумно. Для них нашелся даже столик: крохотный, куда не помещались и два подноса, с двумя мягкими стульями, в закутке у туалета.
Имаёши участливо послушал про учителей, которые к концу года как с ума сошли, посетовал на своих (которые, конечно, были ничуть не лучше). Разговор
все набирал обороты, перейдя сначала к баскетболу, а затем к университетским командам.
Через полчаса Касамацу отогрелся достаточно, чтобы скинуть пиджак, а еще через пятнадцать минут сходил за второй чашкой кофе. Имаёши рассеянно покачивал в бумажном стакане остатки своей колы и смотрел на аккуратно сложенный на спинке пиджак. В голову лезли совсем уж глупые мысли.
Касамацу вернулся, аккуратно придерживая стакан за ободок и донце. Поставил на стол и, морщась, потер ладони о штанины. Имаёши рассеяно подумал, какие они сейчас горячие. И что порой нет ничего дурного в глупых мыслях.
На улице распогодилось: тучи оплыли до светло-серых облаков, и между ними пробивались непривычно яркие лучи.
В четыре Касамацу засобирался на поезд. Накрыл крышкой пустой стаканчик, встал и кивнул в сторону туалета: «Я отойду».
Раз, два, три, дверь туалета закрылась и тихо хлопнула. Имаёши встал и огляделся: за соседним столиком щебетали две старшеклассницы в клетчатых юбках. Одна из них снимала ложечкой замысловатую пенную шапку с кофе, вторая разламывала яркое пирожное. В два шага Имаёши подошел и, поклонившись, улыбнулся:
- Девушки, не найдется ли у вас ножниц?
Та, что мучила пирожное, захихикала и опустила голову, стреляя глазами из-под челки. Вторая без вопросов полезла в белый рюкзачок и достала целый маникюрный набор. Вытащила ножницы и с очаровательной улыбкой протянула Имаёши:
- Вот.
Он кивнул, развернулся, подошел к своему столику и срезал верхнюю пуговицу с пиджака Касамацу. Не скрываясь, но чуть отгородившись от остального зала спиной. Пальцы мелко подрагивали. Имаёши сунул пуговицу в карман, вдохнул и выдохнул. Вернул девушке ножницы, стараясь выглядеть как можно более непринужденно и благодарно. Возвращаясь на свой стул он повторял про себя: «Форма коричневая с голубым. Узнать, что это за школа. И никогда впредь не появляться в ее окрестностях».
Касамацу появился через полминуты. Ничего не заметив, он натянул пиджак и подхватил свой поднос. Имаёши отстал на два шага, чтобы незаметно послать девушкам извиняющуюся улыбку. Да, вот так вышло.
По дороге к метро Имаёши катал в кармане пуговицу, теребил обрезки ниток, чувствуя себя глупо и до нелепости счастливо. Обозвал себя болваном, когда чуть не вынул ладонь прямо с пуговицей, чтобы на прощание помахать Касамацу.
Здесь, на проспекте, ветер почти сдувал с ног.
Касамацу не позвонил в ни в тот вечер, ни на следующий, а потом начались экзамены, и по вечерам Имаёши едва хватало времени и сил хотя бы на ужин.
Пуговица перекочевала в школьные штаны, а Имаёши завел привычку катать ее между пальцами, доводя до глянцевого блеска. Нитки растрепались в первый же день, а потерялись на третий. Глядя, как сквозь четыре дырочки пробивается свет настольной лампы Имаёши долго убеждал себя, что это его совсем не огорчило.
В голову опять пришла глупая затея. Не дав себе передумать, Имаёши отправил сообщение. Касамацу ответил почти сразу: «Я согласен. После выпускного приеду, обсудим». Имаёши улыбнулся и подкинул пуговицу ногтем, как монетку. Новая жизнь, в которой будет и баскетбол, и Касамацу обретала краски.
Встретиться получилось только через две недели. За это время Имаёши ни разу не удалось покидать мяч, зато он успел договориться еще с тремя людьми, найти спонсора и площадку для тренировок.
Перед встречей Имаёши нервничал и никак не мог отогнать дурацкие мысли: что Касамацу догадался про пуговицу, увидев слишком ровный срез, надумал невесть что и вообще соврал, что согласен играть в непонятной команде бывших выпускников — как будто без того ему мало проблем будет на первом курсе. К метро он подходил мрачный и собранный, до боли сжимая кулаки в карманах.
Люди выходили из метро непрерывным потоком, но Касамацу Имаёши заметил сразу: в рубашке и джинсах. Тот огляделся и быстро подошел. Поздоровался, а Имаёши по взгляду понял: догадался. И пришел. И смотрел прямо, спокойно.
Ком в животе вскипел и растаял. Имаёши улыбнулся:
- Ну что, попробуем сыграть в одной команде?
Касамацу молчал чуть дольше, чем требовалось для ответа на прямой вопрос.
- Да, давай сыграем.